Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра] - Ричард Диминг

— А, Филипп. Садись. Я бы сказал, что ты выглядишь усталым. Налить тебе немного прекрасного шотландского виски, привезенного из вашей страны?

— Нет, спасибо, генерал. — Ему нравилось, когда его называли старым титулом, — Я принял бензедрин перед тем, как взлететь… его действие заканчивается, и если я сейчас выпью, то сломаюсь.

Он радостно улыбнулся, демонстрируя дорогостоящие золотые пломбы, и налил себе большую порцию великолепного виски. Затем достал несколько кубиков льда из стоящего в углу холодильника, снова уселся за свой стол и приветственным жестом поднял бокал.

— Бензедрин. Как много это мне напоминает, — Я не застонал вслух, но был близок к этому. — В 45-м году, когда Люфтваффе были уже изгнаны с неба, когда, ты же знаешь, при каждом вылете на нас набрасывались целые стаи истребителей союзников, мы жили только на бензедрине. Это единственное, что нас еще как-то поддерживало. Сейчас я думаю, что это было важнее, чем патроны для пулеметов. В моем подчинении была эскадрилья, я тогда уже был генералом, но у меня осталась только эскадрилья. «Мессершмитт-262», первые в мире реактивные истребители…

Я дал ему возможность поразглагольствовать о сумерках третьего рейха. Теперь, когда он находился в полной безопасности и был достаточно богат, ему доставляло удовольствие возвращаться в мыслях к тем временами, когда его жизнь не стоила и ломаного гроша и лишь его реакция позволила ему не попасть в прицельную рамку чьего-то пулемета. Чтобы скоротать время, я погрузился в воспоминания о последних шести месяцах.

Как и было предписано, я откликнулся на объявление. В нем просто приглашались пилоты, обладающие лицензиями любого рода и желающие работать как в самой Греции, так и в окружающих районах. Первая беседа проходила в люксе гостиницы «Хилтон». Они изучали мою летную лицензию, а мне пришлось заполнить большую анкету, охватывающую почти все, чем я занимался с момента зачатия.

После этого мне задали несколько вопросов. Сейчас, вспоминая об этой беседе, я прихожу к выводу, что лишь один из них имел какое-то значение.

Спрашивающий: Как вы, мистер Макальпин, относитесь к вопросу лояльности по отношению к своим работодателям?

Макальпин: Ну, в моей работе в промышленной разведке лояльность была на уровне инстинкта, она служила защитой, по крайней мере, для меня. Нужно объяснять дальше?

Спрашивающий: Да, конечно.

Макальпин: Для меня лояльность была просто жизненно важна. Дело не в том, что я считал британскую компанию электрических бытовых приборов, в которой работал, лучшей компанией из всех, или в том, что я восхищался ею, просто если я сохранял лояльность, то абсолютно точно знал, на кого работаю. Я знал, кому могу солгать и кому должен говорить правду. Я точно знал свое место в компании. А теперь предположим, что, продолжая там работать, я тайно начал сотрудничать с другой фирмой, стал своего рода двойным агентом. Исчезла бы основа уверенности. Наступила бы неразбериха. Пришлось бы выстраивать различные цепочки лжи для разных людей. Я должен точно знать, на кого я работаю. Иначе я безнадежно запутаюсь. Вот что я имею в виду, когда говорю, что лояльность является естественным условием для моей собственной защиты.

Еще они проверили мое знание французского и греческого и остались вполне довольны. И после этого сказали, что известят о результатах.

Вторая встреча произошла в помещении летного тренировочного центра пилотов, где мне предложили поработать на тренажере. Само это устройство представляет точную копию кабины конкретного самолета, в данном случае двухмоторной «Чессны». Устройства управления подсоединены к компьютеру, при перемещении штурвала или педалей механический мозг вычислял, как приборы должны были реагировать на это перемещение, и приводил их в действие. Еще тренажер был снабжен визуальной системой. Небольшая телекамера, смонтированная на его основании, передавала изображение сельской местности с проходившей по ней железной дорогой. Движение органов управления самолетом приводило в движение и эту камеру, а изображение проектировалось на экран, установленный перед кабиной. Поэтому все выглядело так, словно вы летите на самом деле. Сам тренажер перемещался на гидравлических опорах, и сверх того, на магнитную ленту были записаны звуковые эффекты. Все, чтобы добиться наибольшего эффекта, не покидая землю.

Они засунули меня в эту штуку, и какой-то парень прочел мне пятнадцатиминутную лекцию на тему, за какой рычаг дергать и на какую кнопку нажимать. Потом я взлетел. Просто жуть, до чего все выглядело реально. Я сделал несколько кругов, чтобы прочувствовать самолет.

Потом меня попросили пролететь на минимальной высоте над контрольной башней. Пролететь так низко, насколько хватит смелости. Чертовски возбуждающее занятие, потому что я наполовину забыл, что нахожусь на твердой земле и никакой возможности разбиться нет. Если в модели контрольной башни находились какие-нибудь маленькие модельки людей, они должны были харкать модельной кровью, когда я на скорости 250 миль в час пролетел в трех футах над башней.

После последовал приказ подняться на высоту в 2 тысячи футов и там немного покружить. Почти на полпути загорелся левый мотор. Пламя бушевало, датчик температуры зашкалило, и «Чессна» перестала набирать высоту. Я нажал кнопку огнетушителя, и левый винт остановился. Спина начала покрываться холодным потом.

Едва успел я управиться с этим, как-то странно повел себя правый мотор. Температура росла слишком быстро, и я начал терять мощность и высоту. Я сбросил газ, стараясь сохранить то, что осталось, и перешел в планирующий спуск. Поспешно развернувшись на 360 градусов, я понял, что никогда не попаду вновь на посадочную полосу. Пришлось разглядывать землю под собой, пытаясь найти подходящее место для посадки. Одно поле, пожалуй, могло сойти. Похоже, оно заросло травой и было достаточно длинным. Опасность заключалась в том, что по обоим его концах росли деревья.

Теперь я действительно весь был в поту и руки тряслись, когда я направлял свой маленький умирающий самолет на посадку.

Я выпустил шасси и полностью опустил закрылки. Было заметно, что я слишком быстро теряю высоту. Взглянув на приборы, я убедился, что больше ничего нельзя сделать. Лес несся мне навстречу. Я дал полный газ оставшимся мотором, что приостановило падение, лес скользнул подо мною, и я увидел место, где он кончался. Едва пролетев над последними деревьями, я снова выключил двигатель. Почти зависнув, «Чессна» рухнула на траву, в последний момент я потянул ручку на себя, остановил пикирование и приземлился с задранным носом, упав примерно с высоты в пять футов. Под колесами шасси понеслось ухабистое поле, и деревья на его дальнем конце галопом мчались мне навстречу. Я яростно нажал на тормоза, «Чессна» опасно задрожала, но в сотне ярдов от деревьев все-таки остановилась.

Я был в поту с головы до ног и дрожал как осиновый лист. Просто мне очень повезло, и вся посадка стала счастливой случайностью. Охваченный возбуждением и страхом, я совершенно забыл, что всего лишь играл в очень сложную игру с грудой электронного оборудования.

Думаю, что на меня смотрели с восхищением, когда я, шатаясь, спускался по лестнице из тренажера. В конце концов, ведь это они организовали мне эту кошмарную ситуацию и наблюдали за моей посадкой на экране своего телевизора. В комнате для собеседований один из них протянул мне сигарету и улыбнулся.

— Все было сделано очень аккуратно, мистер Макальпин. По крайней мере, теперь мы знаем, что вы умеете летать.

И после этого опять начались вопросы.

— Мы шли со стороны солнца со скоростью 800 километров в час. Никто не мог догнать нас при такой скорости. Я немного взял рукоятку на себя и начал делать иммельман. Поверь мне, Филипп, «Мессершмитт-262» был прекрасной машиной. Прекрасной и опасной, потому что это были совершенно новые машины. — Бывший генерал Ноландер все еще находился в апреле 1945 года. Я снова погрузился в свои собственные воспоминания, чтобы немного отвлечься от того, насколько я устал.

Во время второй беседы было задано несколько существенных вопросов, искусно спрятанных среди рассуждений о моих успехах в учебе и обзора текущей финансовой ситуации.

Спрашивающий: Мистер Макальпин, приходилось вам когда-либо вступать в гомосексуальные отношения?

Макальпин: Я посещал английскую казенную школу. Конечно, мне приходилось сталкиваться с гомосексуальными отношениями.

Спрашивающий: А после школы?

Макальпин: Нет. После того, как я окончил школу, девушки стали доступнее.

Спрашивающий: Были вы сексуально настолько удачливы, как вам хотелось?

Макальпин: Ради всего святого, кто может так отважиться сказать? Но мне кажется, я неплохо справлялся. Я имею в виду, что мне не приходилось грызть ногти от разочарований.